“Дракон Юрка” (Форос, Мелас, Ай-Юри)

По расхожему мнению, Форос – слово греческое и трактуется обычно как “ветер”, “порыв ветра”. Действительно, далеко выдающийся в море, Форос обдувается всеми ветрами и омывается морскими течениями. Есть и другие объяснения названия. Густые массы народов, национальностей, родов и племён, в те или иные времена, прошедшие через Крым, оставили свои следы в культуре, религиях, архитектуре, языке и топонимах полуострова. В названии Форос, как и во многих других крымских названиях, много загадочного. Кстати, нет однозначного объяснения и возникновения названия и самого Крыма.
На старо-греческом лексиконе Форос означает “дань”, “пошлина”, “обрыв”, что также имеет объяснение. Над посёлком Мелас шоссе Севастополь-Ялта ныряет в тоннель, пробитый в боку скальной гряды Ай-Юри или по-народному Дракон. Узкий каменный язык бурого цвета с остроконечными зубцами пересекает дорогу и тянется к самому урезу воды. Много небылиц кружит подле этой скалы, то садясь ей на спину, то испуганно вспархивая, оставляя безобразные потёки своего пребывания.
Историки предполагают, что именно в Форосе в пятом веке до н.э. находилось место сбора дани в казну Долосского союза (древнегреческих городов и островов Эгейского моря).
Не поймите меня правильно, но здесь же стоял греческий гарнизон, нёсший таможенную службу. Гордые своим происхождением греки с чванливым презрением относились к местному населению, не уважая их законы и обычаи. Но так как на стороне греков, пусть и древних, была сила, местным приходилось терпеть подобное обращение, когда с каждой, даже пустяковой, товарной единицей они вынуждены были идти на поклон к пришлым чинушам.
Древнегреческие таможенники, впрочем, как и таможенники всех последующих времён и народов, жили так называемыми “добровольными подношениями” аборигенов, то есть поборами. Сыр и вино, хлеб и мясо, мануфактура и полуфабрикаты зачастую нахапывались в таких количествах, что проламывали таможенные закрома, мешая двигаться в просторных хоромах аппарата. Чтобы как-нибудь пресечь коррупцию Афины приняли решение менять весь состав таможни каждые три года, подбирая новых чиновников из числа холостых греков. Уже в те далёкие времена наличие жены делало любой оклад чиновника недостаточным. Тут нужна зарплата цезаря, не меньше!
Но на хорошо питающихся и не обременённых заботами молодых таможенников очень скоро обрушивались скука и томление плоти. Пьянство у греков было порицаемо даже в командировке, культурная жизнь была под стать колониальной окраине, отнимать и делить отнятое большого ума не требовало, запас нерассказанных анекдотов быстро иссякал… И скучно, и грустно.
И вдруг в местных горах в тёмной и бездонной пещере завёлся ни много, ни мало дракон! Злой, ужасный, кровожадный, сеющий ужас, пожирающий животных и людей. По традиции драконов, змеев-горынычей и т.п. население окрестных деревень было обложено данью, которую оное должно было в соответствии с плановым заданием выплачивать безжалостному чудовищу. Дань состояла из продуктов питания, изделий народного промысла, украшений из драгоценных металлов, мужской и женской одежды. Кроме того, раз в месяц Дракон требовал прекрасную девушку, как считалось, на десерт. Запросы Дракона были разнообразны, но мудро не превышали возможности населения, поэтому воспринимались хоть и без энтузиазма, но как неизбежное зло. Даже девушка в месяц. Дань должна была проходить через таможню, куда она исправно и доставлялась. Далее таможенники, по их заверениям, сами относили всё до крошки в логово чудовища.
Время от времени на неприступных скалах, видных со всего побережья, появлялся сам Дракон, совершал какие-то загадочно-мистические манёвры, рыкал, извергал дым и вообще… Люди зрили своего мучителя, в меру пугались и трепетали, но скоро привыкли и даже скучали, когда Дракон долго не появлялся на привычном месте. Монстр занимал в государственном устройстве определённое место: наверху – Дракон Великий и Ужасный, берущий дань, но и распугивающий врагов; внизу – трудящиеся массы, в поте добывающие хлеб свой насущный. Между ними – чиновники, умело объясняющие, зачем их так много. Все в меру довольны и в меру недовольны друг другом. Власть всегда окутана тайной, тем более власть чудовища. А чиновники призваны свято хранить эту тайну – основу собственного благосостояния. Вот древнегреческие таможенники и оберегали тайну Дракона. А оберегать было что.
Один из молодых таможенников, присланных в Форос по распределению, был по природе нелюдим и плохо сходился с людьми. При этом он сильно страдал от отсутствия рядом родственной души или хотя бы близкого существа. Когда одиночество совсем было доконало юного мизантропа, он, пользуясь служебным положением, приобрёл у проезжих купцов экзотическую ящерицу в баночке венецианского стекла. Ящерица цветом глаз и кротостью нрава напоминала юноше оставленную в Афинах невесту. Ящерица, несмотря на причудливые формы, быстро привязалась к своему покровителю и, однажды выбравшись из баночки, всюду следовала за ним. Видом своим она напоминала ящеров Юрского периода, и таможенник нарёк её Юра. Живя бок о бок с Юрой, молодой человек с огорчением установил, что Юра – самец и сравнивать его со своей невестой вряд ли годится. Но такое открытие не повредило отношениям человека и рептилии, дружба продолжалась и крепла.
Юрка рос не по дням, а по часам. Этому способствовали отличное питание и сказочный климат Крыма, где всё вырастает до таких размеров, что на рынке даже за шесть персиков берут как за дюжину. Вымахав с годовалого телёнка, Юрка не изменил своего кроткого и ласкового нрава. Через год у него пробились усики и прорезался басок.
Таможенники брезговали общаться с аборигенами, а те, в свою очередь, обходили таможню стороной. Возможно, тогда и появились первые контрабандисты. При таком положении вещей местное население знать не знало о существовании Юрки.
Видя возможность миновать таможню горными тропами и тем самым избежать таможенных пошлин и поборов, местные жители так и поступали. Таможня стала хиреть, а вместе с ней стали нести убытки и её служащие. А вместе с ними и Греция. Афины, обеспокоенные резким уменьшением поступлений из Крыма, слали выговоры руководству таможни и инспектирующих лиц. И выговоры и инспектора безмерно разрушали идиллию форосской жизни. Таможенная стража, пришлось организовать и такую, безуспешно пыталась перекрыть контрабандные тропы, но разве можно сделать это в горах, тем более крымских? Наконец, после того как на завтрак начальнику таможни подали лишь яичницу с гречневой кашей, терпение его лопнуло. Когда лопается начальничье терпение, ошмётки его шрапнелью разлетаются по сторонам, разя по чём зря правых и виноватых. Было созвано экстренное совещание, на котором травмированным ошмётками сотрудникам были заданы два вопроса, ставшие вечными: “Кто виноват?” и “Что делать?”. С первым вопросом начальник покончил быстро, объявив виновными всех, кроме себя. Сотрудники с этим благоразумно согласились, тем более, что это им ни чем не грозило. Со вторым же вопросом мучились долго. Вернуть утерянное жаждали все без исключения. Предложения сыпались как из рога изобилия, ещё больше было советов. Советов и предложений у нас всегда в изобилии. В протокол собрания предложения вошли, приблизительно, в таком виде:
1. Таможенную пошлину увеличить:
а) вообще;
б) на продукты питания;
в) на импорт;
г) на экспорт;
д) на нефть и нефтепродукты.
2. Таможенную пошлину уменьшить: (см. п.п. а – д выше).
3. Войти в единое таможенное пространство с таврами или кто там нынче?
4. Ввести единую валюту и афинское время.
5. Своевременно выдавать служащим форму и сумки для пошлин.
Последнее предложение надолго увело собрание в сторону от основного вопроса. И вдруг всеобщий гвалт перекрыл смачный басовитый зевок ящера Юрки, до этого мирно дремавшего на солнышке под окном зала заседаний.
От неожиданности все разом смолкли, и в наступившей тишине раздался глас начальника:
– Пора принимать драконовские меры – надо выпускать Дракона!
Тишина в зале заседаний стала ощутимой на ощупь. Понаслаждавшись произведённым эффектом, начальник начал излагать свою мысль. В двух словах суть её сводилась к следующему. Для продолжения успешной деятельности таможни на головы обнаглевшего от безнаказанности населения должна обрушиться общая напасть. Размеры и сроки действия напасти должны быть необозримыми, а сама она необъяснимой и внушающей священный страх. Для полноценного использования напасти в своих корыстных целях напасть надо организовать самостоятельно, но крепко держать ситуацию в руках.
– Мистический страх – хороший стимул для управления аборигенами, – завершил вступительную часть мысли начальник таможни. – Теперь о тактике, – продолжил он свою мысль, – В горах появляется Дракон! Он ужасен во всех отношениях: ужасно зол, ужасно прожорлив, ужасно беспринципен и тому подобное. Он – непобедим и вездесущ. Всех, кого он ловит в горах, он съедает предварительно ошмалив пламенем из пасти!
Потеря кормушки, льгот и привилегий очень хорошо стимулирует чиновничью изворотливость.
– Таким образом, – продолжал начальник, – мы отобьём у аборигенов охоту шастать с контрабандой по горам и лесам. Народу объявляется, что их благодетели, то есть мы, берутся направить стихийную злость Дракона в цивилизованное русло и договориться с ужасным монстром. Далее от имени Дракона объявляется размер и ассортимент дани, которую народ должен в установленные сроки отправлять на удовлетворение нужд Дракона. Разумеется, дань, как и все прочие товары экспорта и импорта, будет отправляться через таможню. После этого таможенные чиновники смогут без всяких хлопот получать всё необходимое с видом благодетелей!
Именно тогда родилась у власть имущих идея спасения собственной сытой жизни путём создания катаклизма местного масштаба.
Надежда вернуть свою кормушку преисполнила таможенников энтузиазмом. Благо, Дракона не надо было выдумывать: вон он лежит на солнышке. Совместными усилиями и лестью Юрку удалось уговорить достаточно легко. Правда, при этом пришлось скрыть истинную цель предприятия. Покладистое существо отнекивалось больше из желания покапризничать, неожиданно оказавшись в центре внимания.
В те времена говорящие животные редкостью не были, и с Юркой быстро нашли общий язык, пообещав ему кроме хорошего питания альбом для гербария. Были определены вершины и обрывы, годные для демонстрации Дракона; исподволь была проведена рекламная компания по разжиганию у населения интереса к мистике, суевериям и всяким “летающим тарелкам”. У сотрудников таможни собрали заявки для составления сводной “Ведомости дани Дракону”. Во всеобщей кутерьме и эйфории никто не заметил как в “Ведомость” попал пункт о ежемесячной поставке красивой девушки “на десерт Дракону”. Скорее всего, начальство как всегда не дочитало документ до конца и подмахнуло его. Из преданий известно, что было время, когда юные красавицы составляли основное, а то и единственное блюдо в меню драконов. Как теперь стало известно, составитель данного пункта не был человеком кровожадным и не желал красавицам зла, просто гормоны требовали своего.
И вот наступил День Дракона. В программу праздника входили митинги на площадях селений, демонстрация мощи Дракона Великого и Ужасного и, конечно же, банкет. Дебют Юрки прошёл блестяще: он эффектно появился на краю обрыва, свалил вниз несколько заранее приготовленных глыб, громогласно порычал “под фанеру” и из специальной форсунки изрыгнул несколько языков пламени. Результат превзошёл все ожидания: Юрка нагнал на заранее обработанных аборигенов такого страху, что таможенные склады заполнились всяческим добром. С девушками тоже проблем не оказалось, ошарашенные невиданным явлением, аборигены привели сразу двух. Но бдительный таможенник, придирчиво сверившись с “Ведомостью дани Дракону”, не пропустил “лишнюю единицу” и, даже пригрозил конфисковать её, как контрабанду, не внесённую в декларацию.
“Пожертвованная” Дракону красавица, получив лиловую таможенную печать на мягкое место, была приглашена за начальничьий банкетный стол, отнюдь не для того, чтобы быть съеденной.
С того дня так и повелось: Дракон рычал и огнедыхал со скал, а местное население трепетало и исправно платило дань. Таможня процветала и по итогам года получила переходящую Пальмовую ветвь. Очередная девушка, отбыв в полигамии месяц, после её смены другой “жертвой” Дракону, имела право уехать в Афины. Коим правом осчастливленные девицы и пользовались, справедливо видя в этом единственную возможность вырваться из провинции в столицу. Таким образом, тайна Дракона, а значит и процветания таможни, сохранялась от местного населения.
Но под ударами судьбы Древняя Греция превратилась в просто Грецию, и древнегреческие таможни стали спешно закрываться. Таможенники были экстренно отозваны на родину. Юрка инородным телом бродил в общей суете, заглядывая в глаза эвакуированным чиновникам. Но те свои глаза отводили и отделывались лишь общими фразами. Ясно было, что Юрку из-за его размеров, не поднимет ни одно присланное греческое судно, а значит, судьба его отлична от судьбы тех, чьим кормильцем он так долго был. Безответный дракон с детским взглядом голубых глаз очень скоро стал вызывать раздражение отъезжающих. Человеку вообще свойственно ненавидеть именно того, кому он несправедливо делает зло.
Одинокий, обиженный и оскорблённый в лучших чувствах ушёл Юрка в горы и отшельником поселился в укромной пещере. Не привыкший к дикой жизни, бедствовал, голодал… А по ночам смотрел на звёзды, лунную дорожку и сочинял слёзные баллады о прекрасных дамах и доблестных рыцарях, шутах и царицах, пастушках и королях. Спускаться к людям он не хотел, во-первых, уверовав в их неблагодарность и вероломство, а, во-вторых, справедливо полагая, что местные жители неприветливо встретят существо с репутацией дракона, пусть даже некогда Великого и Ужасного. По привычке иногда он выходил на обрыв, кидал вниз два-три камня, беззлобно рычал и поблёскивал на солнце осколком стекла, изображая вспышки пламени. Вдохновения и энтузиазма в действиях Дракона не просматривалось.
Поселившись на природе, Юрка вёл здоровый образ жизни: ел плоды и ягоды, пил чистую ключевую воду, дышал прозрачным горным воздухом. Аскетические условия пещеры его нисколько не тревожили, так как животным для комфортного проживания ни мебель, ни прочая домашняя утварь не требуется. Воспитанный в коллективе пусть и не сородичей, Юрка страдал от отсутствия общения. Уныло тянулись одинокие дни отставного Дракона…
В одном из приморских селений жил богатый мурза. И была у мурзы дочь, чуть не сказал красавица. Что-что, а вот красавицей она как раз-то и не была. Не стану живописать её внешность, но при виде девушки рука наблюдавшего невольно тянулась за тяжёлым предметом, а уста с трудом удерживали богохульное ругательство. Ущербная в одном, молодая женщина с избытком была наделена Аллахом завидными душевными качествами, помогавшими ей стойко переносить жизненные невзгоды. С младенчества не было у неё друзей, и даже родственники сторонились её. Сверстники, со свойственной детям жестокостью, всячески издевались над ней, братья и сёстры дразнили и зло подшучивали. Лишь отец души в ней не чаял. Был он слеп от рождения, но суть вещей и людей видел много лучше большинства зрячих.
Подходил срок платить дань Дракону Великому и Ужасному. Дата скорбная, но люди давно к ней привыкли, и в амбары загодя были собраны еда, питьё, деньги и тому подобное. Но так как таможни уже не было, то встала проблема с ассортиментом дани и порядком передачи её Дракону. С ассортиментом решили просто и мудро: переписали предыдущую заявку и всё. Но вот с передачей вышла заминочка, посредник-то пропал. Законопослушный народ страдал. Особенно донимала “жертвенная красавица” и её родные, которые уже устали ежедневно прощаться. Старейшины на своём совете по-мудрому, то есть неспешно решали возникшую проблему. Шли дни.
Однажды в доме слепого мурзы случился переполох – пропала любимая дочь мурзы. Сначала она не вышла к завтраку, потом не пришла на выколачивание ковров. Когда же посланная на поиски служанка не обнаружила её на всей женской половине, родственники заволновались. Правда, волновались они из-за того, что кто-то самовольно уклоняется от общих работ. Настоящий переполох начался тогда, когда наиболее завистливые в своих поисках наткнулись на записку, лежащую на самом видном месте. В записке говорилось: “Дорогой отец, да продлит Аллах твои годы, стойко несла я свой крест и полумесяц, данные мне судьбой! Кисмет есть кисмет, но всему есть предел, и рушатся в прах горы, и гаснут звёзды. Что ж говорить о терпении слабой женщины? Истощилось оно у меня, я всегда стремилась всё отдавать людям, а встречала лишь зло и насмешки. Сверстницы мои уже нянчат внуков, а мне Аллах уже никогда не даст семейного счастья. Исса завещал рубить бесплодное дерево, вот я и есть такое дерево, но кто срубит меня?! Вот и решила я, что смогу спасти жизнь девушки, предназначенной на съеденье Дракону Великому и Ужасному. Потому ухожу добровольно я в лапы и зубы чудовища, а вы хоть изредка вспоминайте меня и молитесь за меня”.
В страшном горе пал мурза на земь, порвал он на себе богатые одежды, посыпал голову пеплом и всё звал дочь свою. Когда через семь лун подняли его с земли и омыли лицо старого отца, узрели люди чудо: открылись глаза старца, и узрел он свет. Восславили люди Аллаха! Старик-отец, никогда воочию не видевший свою дочь и, не имея надежды увидеть её поклялся на Коране отомстить поганому чудовищу.
Шёл по побережью отставной солдат – не старый ещё мужчина без роду и племени, без кола и без двора. Зарабатывал он случайной работой: где денежку перехватит, где за харчи по хозяйству поможет. Долго нигде не задерживался, привязанностей не имел. Зато имел он смекалку мужицкую да солдатскую. За время службы солдатской увидел он много мест диковинных и умел вечером в корчме или на посиделках складно рассказывать байки. Местные жители, принуждённые волей судьбы жить на одном месте, жадно слушали бывалого воина, щедро подливая в кружку рассказчика. Носил он некогда казённый жупан и необъятные шаровары небесно-голубого цвета, за что и был прозван Голубым Москалём, то есть Солдат в голубом.
Очень скоро Голубой Москаль, как говорят ныне, стал мастером устного слова, чем и принялся зарабатывать себе на жизнь. Среди жадных слушателей и при поддержке винных паров рождались у Голубого Москаля всё новые и новые новеллы и рассказы, повести и анекдоты. Некоторые дошли и до нашего дня, так В.Высоцкий, прославил одну из баек Голубого Москаля, написав песню про Чуду-юду. Разумеется, все истории рассказывались от первого лица, и вся слава героя байки доставалась Голубому Москалю. Через некоторое время он и сам уверовал в свои россказни, уверовал в своё участие во всём рассказанном.
Долго ли коротко, слух о “победителе Чуды-юды” дошёл до ушей несчастного отца. Срочно послал мурза слугу к Голубому Москалю с настойчивым приглашением приехать погостить. Стар и слаб был уже мурза, но клятва на Коране обязывает к действию. Вот и решил старик нанять Голубого Москаля, чтобы отважный рыцарь убил Дракона Великого и Ужасного, а зубы его бросил у дверей мечети. Так было положено начало заказным убийствам.
Не зная о планах мурзы, Голубой Москаль с радостью принял приглашение пожить в богатом доме, вкусно поесть и вдоволь попить.
Поселили хитреца в кунацких покоях, обрядили в богатые одежды и просили лишь, чтобы он, как Шахерезада вечерами рассказывал свои чудесные истории. Мудр, а значит, и хитёр был мурза, знал он, что серьёзные дела с кандачка не делаются, неспешность и обстоятельность – вот залог успеха. Терпеливо слушал хозяин рассказы о похождениях и подвигах своего гостя. Пускай и не всему верил, но громко восхищался мужеством, находчивостью и отвагой рассказчика, не забывая при этом подкладывать и подливать. Когда же Голубой Москаль дошёл до повествования о своей победе над Чудой-юдой и всего “за портвейна бадью”, мурза стал внимательней следить, чтобы чаша гостя всё время была полна тем самым портвейном. Когда Голубой Москаль в опьянении достиг стадии обезьяны и окончательно утратил связь с реальностью, гостеприимный хозяин без особого труда смог получить от “доблестного рыцаря” клятвенное заверение, что тот убьёт и Дракона, и Великого, и Ужасного, и прочих врагов своего лучшего друга – мурзы! Мудрый старик закрепил эту клятву на Коране, для верности положив под него ещё и Библию, и какую-то брошюру свидетелей Иеговы, случайно подброшенную под ворота теми самыми свидетелями.
Таким образом, проснулся Голубой Москаль уже в другом качестве: не Шахеризады, но Ланселота. Но особо сильно новоявленный “драконоборец” огорчился, узнав, что он согласился угробить Дракона для “лучшего друга” абсолютно безвозмездно, то есть даром. Что с людьми может натворить алкоголь! Чтобы подсластить пилюлю, мурза, в случае успеха предприятия, обещал выдать замуж за Голубого Москаля любую из своих дочерей. Подобное обещание повергло героя в ещё большее уныние.
Пораскинув умишком, Голубой Москаль пришёл к мысли, что и в сложившейся ситуации можно поиметь выгоду. Национальная сметка и тут подсказала выход. Герой объяснил мурзе, что драконов с бухты-барахты не истребляют, а посему требуется подготовка и детальная глубокая разведка. Список необходимого для разведки занял несколько листов. И когда Голубой Москаль двинулся разведывать логово чудовища, за ним следовал целый караван ослов, груженных продовольствием и всяким скарбом, необходимым для подвига. Победитель Драконов, а иначе Голубого Москаля уже и не называли, важно шагая во главе каравана, с достоинством раскланивался с жителями, высыпавшими проводить мстителя и освободителя. За общим восторгом никто и не обратил внимания на то, что припасов с лихвой хватило бы на армию средних размеров, а никакого оружия, кроме кухонного ножа и вилки, в багаже не было.
В горах на каменистом канте над предполагаемым логовом Дракона для изучения привычек и повадок чудовища Голубой Москаль велел возвести наблюдательный пункт. Он с пафосом объяснил, что хорошо организованная разведка не раз помогала военачальникам побеждать даже превосходящие силы неприятеля. Наблюдательный пункт был оборудован вполне добротно: за солидным каменным забором стояли рубленная пятистенная изба, хлев для скотины, курятник и другие хозяйственные постройки.
Впервые в жизни обустроившись комфортно Голубой Москаль приступил к обстоятельной разработке “Стратегического плана исторической битвы с Драконом В и У”. Именно так было написано на папке, которую он держал на видном месте в своём “штабу”, так для солидности он стал называть своё жилище. Раз в месяц в сопровождении не менее чем двух осликов и с папкой в “ранце” стратег спускался в селение. Роль ранца выполнял холщёвый мешок. Проследовав в корчму и заказав обед, он доставал из папки кучи бумаг и перебирал их, попивая вино, разумеется, за счёт заведения. Бумаги имели солидный вид и были снабжены солидными заголовками. Попадались даже карты, размалёванные разноцветными стрелами, таблицы стрельб и непонятные графики. При этом Победитель Драконов бормотал всякие странные и загадочные слова: “Блицкриг”, “дивизия”, “рокада”. Заканчивал он неизменно одним и тем же термином: “Армагидец!”. По тону сказанного было понятно, что уж это-то слово однозначно означает: “Победа!”. Неизменно собиравшиеся любопытные селяне, замерев от уважения, наблюдали за стратегическими изысканиями Голубого Москаля. Охваченные мистическим гипнозом действа зрители вопросов задавать не осмеливались.
После военного совета с самим собой Победитель Драконов плотно ужинал и передавал старейшинам очередной список “необходимого военного снаряжения и провианта”. Такие “военные советы”, продолжавшиеся из месяца в месяц, стали для жителей систематическим развлечением среди серых будней. Странно, что за это время никто из любопытствующих даже не поинтересовался, когда же произойдёт историческая битва, в которой будет наконец-то повержен Дракон. Даже мурза, погружённый в траур, не приставал к Голубому Москалю с вопросами.
Южный берег Крыма, отделённый от центральной части полуострова горными хребтами, жил обособленно. Но, хоть изредка, известия из-за гор доходили и до прибрежных селений. А известия были настолько странные, что им поначалу никто не верил, считая их порождением жгучей зависти “материковых жителей” к обладателям такой легендарной личности как Голубой Москаль-Победитель Драконов. На чужой роток не накинешь платок, а слово – не воробей, а значит нагадить может много.
Гадкие инсинуации, а именно так их назвали местные жители, гласили, что Голубой Москаль, пользуясь бесконтрольностью, частенько спускался по другую сторону гор, где в предгорных сёлах и развлекался, как мог. Праздность и сытая жизнь требовали ещё “… и зрелищ”, то есть плотских забав. Кроме того инсинуации были настолько гнусны, что утверждали, якобы Голубой Москаль и по существу был “голубым”, и, следовательно, награда за подвиг в виде молодой девушки, его не интересовала. Тут скорее подошёл бы юноша. Тьмы низких истин нам дороже… Нелицеприятные слухи старательно игнорировались прибрежными жителями, ещё больше подогревая неприязнь к жителям материковым. Но вода камень точит, и решено было “для опровержения мерзопакости создать компетентную комиссию”.
Вернувшись, комиссия с прискорбием подтвердила все слухи и даже добавила кое-какие пикантные подробности. Пред очи жителей был также представлен сам герой скандала, по местному обычаю привязанный к хвосту осла. Оскорблённые в своих лучших чувствах селяне готовы были немедленно жестоко покарать мошенника. Люди всегда готовы дружно вцепиться в незащищённое горло свергнутого предмета своего недавнего поклонения. Да и какое-никакое, а развлечение. Так и свершилась бы скорая расправа, но мероприятие отсрочил мудрый мурза. Покарать нерадивого всегда успеется, а кто возместит понесённые материальные и моральные потери? И решили люди дать возможность проштрафившемуся смыть кровью, своей ли, драконовой свою вину. На всё про всё отвели Голубому Москалю неделю. А чтобы не утёк штрафник, по всем путям возможного бегства выставили заградительные отряды из населяющих Крым верных джигитов, сокращённо – НКВД.
Вот так и настал для Голубого Москаля звёздный час, когда на его никчёмной личности сошлись сотни взоров, жаждущих либо подвига, либо крови, либо того и другого вместе. Эх, честолюбие людское, заставляющее ничтожнейших людишек жечь храмы и покушаться на великих мира сего! Не оно ли творит историю?!
На скопленные деньги купил Голубой Москаль несколько бочек солёной кильки и пенного пива. С утречка, погрузив на верного ослика бочку рыбы и бочку пива, отправился наш герой навстречу судьбе. Очень боялся Голубой Москаль Дракона, но НКВД не оставляли ему вариантов. Долго ли коротко, дошёл наш герой поневоле до логова Дракона Великого и Ужасного. Тот как ни в чём ни бывало спокойно лежал на солнышке и мечтательно глядел в небо. Впечатления великого и, тем более, ужасного он отнюдь не производил. Дракон даже очень мило оживился, увидев прибывших. Голубой Москаль, преодолев врождённый страх перед рептилиями, подошёл к Дракону и учтиво поздоровался. Дракон не менее учтиво ответил, вежливо справился о самочувствии и светски заговорил о погоде, видах на урожай, традиционно добродушно поругал дороговизну на рынке. Извиняясь, посетовал, что нечем угостить неожиданного гостя. Голубой Москаль в душе возликовал, как легко осуществляются его коварные планы. Широким жестом выставил он на лужайку бочку солёной кильки: угощайся мол, друг! Дракон вежливо и с достоинством проглотил предложенное. Вскоре, как и предполагал наш герой, Дракону захотелось пить. Жажда с каждой минутой становилась всё невыносимей. Вот тут-то на сцене, то есть на лужайке появилась бочка пива. Благодарности Дракона не было предела. После выпитого на Дракона сошло такое благодушие, что он прочитал новому приятелю стихи древнегреческих классиков и спел пару гимнов. Дракон исполнял всё на древнегреческом, но Голубой Москаль, хотя ничего и не понял, из стратегических соображений шумно восхищался услышанным. К вечеру новоиспечённые приятели расстались, Дракон пополз в своё логово, а человек погнал осла на базу.
С восходом солнца, удвоив количество бочек, Голубой Москаль с осликом вновь был на поляне, ожидая Дракона. Ночью Голубой Москаль спал скверно, так как сон постоянно нарушался близким топотом бдительных джигитов. Дракон появился из-за кустов неожиданно, но с ромашкой в лапах. Расшаркавшись когтистой лапой, дракон присел на солнышке, рептилии любят солнцепёк, и завёл светскую беседу, выжидательно поглядывая на человека. Голубой Москаль без лишних церемоний выставил перед Драконом свои бочки, и всё пошло по вчерашнему сценарию. Только теперь Голубой Москаль не стал слушать драконовых стихов, а сам спел несколько солдатских песен. Песни изобиловали похабщиной, но неискушённому Дракону понравились своей удалью. Довольные друг другом разошлись поздно. Голубой Москаль радостно потирал руки, видя как Дракон сам идёт в гибельные сети.
Встречи продолжались до конца отведённого срока, и дозу кильки Голубой Москаль всё время увеличивал. Для окончательного усыпления бдительности Дракона хитрый отставной солдат обучил его песне “По диким степям Забайкалья”. Причём, в казарменном варианте, где после нечётных строк исполнителем добавлялись слова: “В штанах”, а после чётных – “Без штанов”. Они даже исполняли песню дуэтом, разделив партии: “В штанах!” выкрикивал Голубой Москаль, а “Без штанов!” сочным тенором выводил Дракон. На их взгляд получалось весело и здорово, особенно когда они допевали до слов: “Навстречу родимая мать…”.
Наступал последний день отведённой Голубому Москалю недели. Заградотряды ещё с ночи подтянулись к избе незадачливого героя. А так как НКВДешники любят сладко поесть, принялись, ни сколько не стесняясь присутствия хозяина, уничтожать запасы продовольствия.
С первыми лучами солнца Голубой Москаль отправился на привычную полянку, до предела нагрузив ослика бочками с солёной килькой. Одну бочку даже тащил он сам. До слёз было жалко оставлять на съедение джигитам нажитое добро, но что поделаешь? Правда, пользуясь ночной тьмой, Голубой Москаль к утру успел всё понадкусывать, а там – пусть давятся!
Несмотря на ранний час, Дракон уже сидел на полянке, греясь в первых лучах солнца. Выпитое вчера нисколько не сказалось на его внешнем виде: выглядел он очень свежо, рассыпая росистой чешуёй радужные блики по листве деревьев. Голубой Москаль чуть умильно не прослезился от такой картины. Дракон был в отличном расположении духа и даже насвистывал что-то из “Илиады”. Заприметив своего друга, Дракон расплылся в улыбке и приветливо сделал лапкой. Голубой Москаль хмуро поздоровался и стал угрюмо сгружать на земь свою поклажу. Разгрузив осла, он с непонятной злостью стеганул животное плёткой. Осёл, от обиды не чуя под собой копыт, ломанулся в чащу, где был немедленно схвачен джигитами – казённое имущество, как-никак.
Дракон, удивлённый неприветливостью вчерашнего собутыльника, тем не менее, начал светскую беседу о том, да сём. При этом, не забывая поглядывать на вожделенные бочки, к содержимому которых он уже успел пристраститься. Голубой Москаль, издавая невнятные междометья в ответ на драконову болтовню, выбивал из бочек донья. В ответ на приглашающий жест приятеля Дракон в одно мгновенье опорожнил все бочки с солёной килькой. Проглотив последнюю рыбёшку, Дракон с ужасом осознал, что его благодетель даже не успел притронуться к деликатесу. Острое чувство запоздалого раскаянья заставило Дракона залиться краской стыда. Свежее и упругое тело Дракона, сиявшее до этого красками дитя природы, стало на глазах каким-то буро-рыжим и бесформенным. Сам Дракон, стыдливо опустив голову, не замечал этой метаморфозы.
Солнце поднималось и жгло тело дракона. Любимое Драконом тепло оказывало на него неожиданно удручающее действие, но не меньший жар охватил тело изнутри: стала действовать перенасыщенная солью килька. Когда жар солнца и нестерпимая жажда пересилили стыд, Дракон решился попросить у Голубого Москаля прощения за свою бестактность и, главное, пивка. Подняв отяжелевшие веки, Дракон отыскал взглядом своего “обиженного” приятеля. Тот хмуро сидел в тенёчке под кустом и мёртво молчал.
– Сильно обиделся, – подумал Дракон.
Но жар в союзе с солью не располагал к раздумьям и церемониям, и Дракон, что было сил, пустился в путь, воспалённым мозгом представляя холодный пенистый напиток. А сил оказалось почему-то мало, тело стало чужим и неповоротливым. Дракон Великий и Ужасный тащил его по поляне, оставляя в сочной траве безобразную борозду. Она и сейчас видна там. Когда он всё-таки дополз до Голубого Москаля, силы были на исходе, а хвост безжизненно волочился, как нечто чужеродное остальному организму. Заживосжигаемый изнутри и снаружи Дракон всё ещё не решался взглянуть в глаза приятелю. Он поднял глаза выше и вдруг над головой Голубого Москаля увидел клочок бумаги, где было что-то написано. Буквы плавились, прыгали и расплывались по бумаге. Наконец, отчаянным усилием воли, Дракон сумел выстроить их по порядку. Получились два слова, ставшие привычными уже в советское время: “Пива нет!”. От такого удара судьбы просолённый Дракон впал в прострацию, погрузившись в обморок.
Голубой Москаль, подгоняемый из кустов криками джигитов, мрачно подошёл к телу Дракона Великого и Ужасного.
– Интересно, где у драконов пульс? Вдруг ещё жив, очнётся – костей не соберёшь,- думал новоиспечённый Иуда.
Дракон чёрно-бурым хребтом возвышался на поляне, тревожно и странно выделяясь на фоне ликования природы. Голубой Москаль подошёл к Дракону и осторожно приложил руку к ставшему похожим на скалу телу. Внутри что-то скрежетало и скрипело, напоминая работу какого-то механизма. Голубому Москалю до слёз стало жалко им преданного и погубленного милого и доверчивого существа. Но, высовывающиеся из кустов то тут, то там злорадные рожи НКВДешников, вернули его к реальности. Надо было подумать о своей шкуре.
В это время Дракон застонал и взабытьи прохрипел:
– Сестра, пить… Воды…
Голубой Москаль, стремительно обежав тело, остановился перед носом Дракона.
-Вода, вода! – закричал он в обвисшее ухо недавнего приятеля.
Эти слова возымели магическое действие: Дракон очнулся и приоткрыл глаза.
– Вода, вода! – как заведённый кричал Голубой Москаль, показывая рукой на море.
А море в этот час было великолепно, убийственно великолепно: прохладная свежая голубизна влекла Дракона утолить свою жажду, и по этой голубизне ветер гнал по-пивному пенные волны. И Дракон как в гипнотическом сне пополз навстречу своей окончательной гибели. В испепелённом жаждой и каменеющем от соли огромном теле уже не осталось места чувствам. Осталось лишь одно желание: доползти и пить, пить, пить… Дракон не почувствовал как упал с высоченного обрыва, не услышал грома падения и испуганных криков людей, он стремился к вожделенной пагубной цели.
И всё же он сумел доползти до берега моря, опустить туда морду и гигантским насосом втянуть в себя солёную воду Чёрного моря!
Морская соль и прочие микроэлементы, целебные в малых дозах, попав в перенасыщенное тело Дракона, кристаллизовали его, превращая в камень. Так и застыл каменный Дракон, протянув огромное бурое тело от канта гор до морского берега.
Жители ликовали, Голубого Москаля чествовали, поили-кормили, одаривали всякими подарками.
Долго ли коротко, ликующие толпы угомонились, и старик мурза захотел лично увидеть логово Дракона Великого и Ужасного. Взяв в проводники Голубого Москаля и окруженный любопытствующими, в один прекрасный день отправился он в горы. В руках мурза нес букетик цветов, чтобы положить его не место гибели любимой дочери.
И вот кавалькада достигла пещеры дракона. К удивлению всех она вовсе не производила впечатления зловонного логова: площадка перед пещерой была чисто подметена, на ней пестрели клумбы с цветами, стояли незатейливые аттракционы, какие и сегодня встречаются на детских площадках. Особо сильное впечатление на зрителей произвело свежестиранное бельё, сушившееся на верёвке меж двух столбов. Глядя на открывшееся их взору, народ, как говорится, безмолвствовал.
В глубине пещеры послышался шум, и навстречу прибывшим выбежала женщина, в которой все с изумлением узнали любимую дочь мурзы! Женщина повзрослела, но была в полном здравии, и даже по-своему привлекательна.
– Отец! – закричала радостно женщина и бросилась на грудь потрясённому мурзе. Слёзы радости хлынули из глаз отца, обретшего свою давно оплаканную дочь. У остальных в глазах стояли слёзы умиления. И вдруг глаза впервые в жизни полезли на лоб: вслед за женщиной на площадку высыпала гурьба ребятни мал-мала меньше. Смущаясь такого количества людей, они прятались за широким маминым подолом, тараща круглые глазёнки и поджав коротенькие хвостики.
– Не бойтесь, это – ваш дедушка! – счастливо сказала женщина.
Мурза, чудесным образом приобретший не только любимую дочь, но и многочисленных внуков, от радости плакал навзрыд.
Когда пришедшие успокоились, дочь мурзы повела всех показать свой дом. Дорогой она рассказывали как счастливо она жила с Драконом, который вовсе не ужасный, а очень добрый и заботливый. Как он любил её и их деток, как вечерами рассказывал им сказки и стихи, как учил их школьным премудростям. Пролила она свет и на многие тайны, скрывавшиеся за забором Форосской таможни. Рассказывая всё это, дочь мурзы была откровенно счастлива, но счастье мгновенно померкло, когда узнала она об ужасной смерти её любимого мужа. Такой резкий переход от счастья к горю поверг всех в глубочайшее уныние. Первым оправился мурза.
– По нашим законам, – сказал он, – человек, убивший по умыслу ли, без умысла ли, другого человека, должен жениться на его вдове и воспитывать его детей!
– Правильно, правильно! – закричали все, радуясь возможности свалить вину за случившееся на Голубого Москаля.
Тот стоял как громом пораженный, в мгновение ока превратившись из почитаемого героя в виновника всех мыслимых и немыслимых несчастий.
Сыграли шумную и весёлую свадьбу, где только одному Голубому Москалю было не до веселья, но куда денешься?
После первой брачной ночи вышел он на крыльцо тёмный лицом и с совершенно седой головой. Поселился он с семьёй на берегу моря недалеко от того места, куда упирается голова каменного дракона. Может быть вдова Дракона этого захотела…
По старинке ходят к Голубому Москалю местные жители, желающие посмотреть на странную семейку и послушать рассказы отставного солдата. Голубым Москалём его уже не зовут, а зовут то Седым, то Тёмным.
“В 42-х км к западу от Ялты на округлом мысе Гусином раскинулся посёлок Мелас, что значит “тёмный”, очевидно, по цвету нависающих над ним скал или “седой”, якобы, из-за частых туманов. Над Меласом возвышается массивный горный мыс, к которому от самого берега узким причудливым гребнем, похожим на фантастическое животное, вздымается хребет Ай-Юри, или Дракон”. (Из путеводителя по Южному берегу Крыма.)
21.12.2004 г.

отзывы