В 2,5 км от Симеиза почти под горой Кошка, находится посёлок Кацивели. Следует сказать об его несколько непривычном названии. Известный лингвист-топонимист А.Белецкий считает, что современное название Кацивели происходит от новогреческого “Кацивели”. А оно берёт начало в итальянском (венецианском) cattivello и латинском captivus, что значит “взятый в плен”, “пленённый”. Русский учёный, этнограф, академик П.Кеппен, путешествовавший здесь в 1819 г., свидетельствует, что на этом месте была крепость. Эта крепость ассоциировалась с пленом, пленением, что, как полагают специалисты, могло найти своё отражение в названии посёлка.
И верно, не поймите меня правильно, дело было так. По морям и океанам носился уникальный пиратский корабль. Пиратских кораблей в то время было и не счесть, но уникальность этого корабля была в том, что это был женский пиратский корабль. Перепуганные забубённые мореплаватели всех стран и народов называли их то ли морскими амазонками, то ли морскими лесбиянками и страшились встречи с ними больше, чем с “Летучим голландцем” или Морским дьяволом.
Не женское это дело – пиратствовать, но бывали в истории человечества случаи, когда женщинам приходилось делать мужские дела: девушки и женщины то во главе войска спасали Францию, то в интимной обстановке рубили голову Олоферну, то в зимнюю стужу поджигали немецкую конюшню, то клали шпалы на ударных стройках коммунизма и были послами Советского Союза. Это только сейчас женщина на мужской работе перестала быть чем-то уникальным, а в то время женский пиратский корабль ввергал мужиков в суеверный ужас.
В тёплом море стоял зелёный остров. Жили на нём смелые мужчины и заботливые женщины. Мужчины возделывали поля, пасли скот, а женщины жали, доили и заботливо воспитывали. Но ослабла над островом власть то ли царя, то ли Бога, и наступило время безвластия и перемен. А в такое время, потеряв царя в голове и Бога в душе, не обделённые силушкой мужики, силушке этой и начинают поклоняться. Кто силён, тот и прав. Пограбив более слабых соседей, мужики стали искать, где бы ещё добра похапать. И обратили взоры свои на бескрайнее море вкруг острова. Снарядили они корабли и стали пиратствовать “силой своей играючи”. С младых ногтей приучали они сыновей своих к промыслу своему бандитскому, заменяя в их умах слово “порядочность” на какую-то “классовую целесообразность”. Что это значит, объяснить никто не мог, но грабить и убивать под таким лозунгом стало легче.
Нельзя все яйца класть в одну корзину, и всех мужчин сажать на один корабль. На силу всегда найдётся другая сила, пиратов поймали, и, кто не пал в бою, последний раз “сплясал на рее”, матерно кляня классовую и прочую целесообразность.
Так и остались заботливые женщины зелёного острова без мужчин. Поплакали, погоревали, но жизнь-то продолжается. Проклиная весь род мужской, начиная от Адама, взвалили женщины на себя мужскую работу. Заботиться стало не о ком, ласкать некого, вот и копились забота и ласка, создавая критическую массу. Так и лежала эта с/бомба до поры до времени на зелёном острове.
Как известно, ко всем бытовым приборам, машинам, станкам и т.д. печатаются аннотации к эксплуатации под общим названием “Инструкция по …”. Есть инструкции женские, есть – мужские. Отличить их очень просто: женская начинается словами “Прежде чем включить то-то и то-то, внимательно ознакомьтесь с настоящей инструкцией!”. Мне довелось видеть аннотацию к эксплуатации подставки для сковороды, в ней чёрным по белому было так и написано: “Прежде, чем поставить сковородку на подставку, внимательно ознакомьтесь с настоящей инструкцией!”. Мужская инструкция начинается иначе: “Если и после этого прибор и т.п. не работает, то прочтите, наконец, настоящую инструкцию!”. Но существовали инструкции не всегда.
Как-то раз женщины зелёного острова отмечали свой островной Женский день. Испив “молочка из-под бешеной коровки”, они как говорится, принялись “гудеть”, а потом попадали спать. Шум и весёлый женский визг, далеко разносившийся над морем, привлекли внимание плывущих мимо пиратов. Те неспешно причалили к острову, неспешно повязали нетрезвых женщин и, радуясь богатому улову, неспешно погрузили их на корабль. Представляя огромную выручку за столь ценный товар, пираты вышли в море. Там они хорошенько “обмыли” приобретение и пьяные попадали кто где. На морском ветерке женщины довольно скоро протрезвели, освободились от уз и выбрались на палубу. На палубе они узрели пьяных пиратов-мужчин, и две половинки критической массы соединились. С криками свирепой радости женщины в мгновенье ока побросали пьяных поработителей за борт. Выкинув последнего, они трижды прокричали “Ура” и огляделись. Увиденное повергло их в ужас: находились они посреди безбрежного моря на корабле, сложность устройства которого явно превосходила сложность устройства подставки для сковороды. А объяснений по управлению и эксплуатации столь сложного приспособления получить было не у кого. В экстремальных ситуациях женщины, зачастую, обучаются весьма быстро. Разобрались они и в такелаже, и в тонкостях управления кораблём даже под парусами. Правда, любой морской волк мгновенно удавил бы себя цепочкой боцманской дудки, услышь он те команды, которые подавали новоявленные морячки. Но понять их и простить можно, т.к. навигаторских школ они не кончали, и команды пришлось выдумывать самим. Крепкие морские словечки – тоже.
Морячки-поневоле выбрали себе атаманшу, первыми словами которой стали:
– Девчонки, надо требовать не только равноправия с мужчинами, но чтобы они на всё писали инструкции! Писали инструкции мужчины, но необходимость её придумали-то женщины.
Возвращаться на остров женщины не захотели, а решили заняться путешествиями, добывая средства на это вульгарным пиратством. Лелея тёплые воспоминания о покинутых бурёнках, женщины их именем назвали свой корабль, и на его носу было начертано гордое, как они считали, имя “Коровет”. А когда одна из морячек авторитетно заявила, что тип их корабля “барак”, она хотела сказать “барк”, то атаманшу стали называть “Старшая барака”. Порядки на корабле были подстать званию атаманши.
Женщинам очень нравилась их новая жизнь, новые земли и новые впечатления. Грабить и убивать мужчин оказалось не так уж сложно: главное было догнать тихоходного богатого “купца”, а сопротивление команда не оказывала, как кролик удавом загипнотизированная нетрадиционным видом пиратов. Груз “купца” перегружался, а все до одного мужчины традиционно выбрасывались за борт. Так и носился по волнам уникальный пиратский корабль “Коровет”, сея суеверный ужас среди мужского населения планеты, но воспеваемый считающими себя угнетёнными женщинами.
В те далёкие времена не только женщины любили краситься, носить многочисленные малообъяснимые украшения и делать умопомрачительные причёски. Увлекались этим и мужчины. Конкурсы мод, причёсок и украшений стали главным развлечением пираток. Но так как количество участниц и зрительниц, а были это одни и те же люди, на “Коровете” было конечно, то скоро наступил кризис жанра. Столичных журналов мод в море было не достать, а отловленные на ограбленных судах модники были носителями моды мужской и женщинами презираемой. И вдруг (это “вдруг” всегда, как и подвиг, имеет в жизни место) на одном французском судёнышке пираткам попался странного вида пленник. Поначалу они даже приняли его за представительницу их пола, но это было невозможно, так как стойкое морское суеверие гласило, что женщина на корабле – к несчастью! Это суеверие развенчал лишь в 17-м году революционный крейсер “Аврора”: доподлинно известно, что на его борту женщин в тот исторический день не было, а несчастья на Россию посыпались как из рога изобилия.
Пленник приятно пах, обувь – на высоком каблуке, чулки-сеточки, халат с многочисленными рюшечками и кружавчиками гипнотизировали женский взгляд. Всё то время, что пиратки споро грабили судно и сноровисто бросали за борт команду, он затравленно сидел на бухте троса, как щитом прикрываясь огромным саквояжем с блестящими пряжками. Пленника оторвать от саквояжа никак не удавалось, а выкинуть за борт такой прекрасный саквояж ни у одной женщины рука не поднялась. Тем более что и мужичонка в интересном наряде походил на манекен в витрине портняжной мастерской.
Пиратки, сгрудившись, с интересом рассматривали пленника как экзотическую зверушку. Насмотревшись, они посовещались и решили не бросать его за борт, по-женски пожелав иметь в хозяйстве что-нибудь бесполезное, но привлекательное. Очень скоро они несказанно обрадовались мудрости своего, вроде бы бесполезного, решения: мужичонка-то оказался известным парижским парикмахером, плывшим в Рим расширять своё дело. А в саквояже находилось всё самое необходимое для этого самого дела. Великая депрессия жанра закончилась, грядут перемены!
Добычу пиратки всегда делили поровну, так что пленный умелец стал достоянием всей команды “Коровета”. Досмерти напуганный пиратским нападением, парикмахер очень скоро оправился от испуга, когда понял, какие благодарные слушательницы и клиентки его окружают. Пиратки и пленник, которого и называть-то так теперь неудобно, были крайне довольны друг другом. Грабить суда стало некогда, да и какие тут могут быть посторонние дела, когда вся жизнь – сплошной праздник! Жизнь в городе начинается, когда туда входят военные, а на женском пиратском корабле – когда ловят парикмахера, массажиста или модного кутюрье.
С утра до вечера по предварительной записи парикмахер стриг и завивал пираток, красил и делал перманент, выслушивал и консультировал. И не только по парикмахерским вопросам: он оказался знатоком тонкостей моды всех стран мира, или таковым при отсутствии конкуренции себя выставлял. Морячки его, буквально, боготворили и готовы были сдувать с него пылинки. У женщин это бывает.
Но при всей своей райской жизни парикмахер никогда не забывал, как и в качестве кого он попал на “Коровет”. К тому же, охваченный “звёздной болезнью”, он очень страдал от ограниченности аудитории и территории, представляя в своих мечтах, как бы его носили на руках и жительницы европейских столиц. В ослеплении своего тщеславия он совершенно забыл, что его слава держится лишь на полном отсутствии конкурентов и конструктивной критики. Монополизм и однопартийность никогда не способствуют прогрессу, но являются прекрасной почвой для произрастания культа личности.
И задумал парикмахер совершить дерзкий побег. Сплочённость команды “Коровета”, ежеминутное внимание клиенток и отсутствие маломерных плавсредств на борту корабля, делали мечту недостижимой. И тогда коварный соискатель всемирного признания сочинил дьявольский план.
По своей недальновидности бывшие островитянки не поняли, что начало праздника – это начало конца. Единый коллектив, нечто вроде сталинского колхоза, начал распадаться на отдельные группы, а затем и личности. Сначала хитрый парикмахер разделил женщин по возрасту, затем – по цвету волос, затем – по фигурам и т.д. Сперва группы по-хорошему состязались под лозунгом “А ну-ка, девушки!”, потом возникла некоторая неприязнь к подругам с иным цветом волос, весом или годами, в конце концов, неприязнь перешла во вражду. Говорят, именно тогда появилось расхожее утверждение, что все блондинки – дуры, а длина ног может определять величину жизненного успеха. Из групп выделялись отдельные личности, которые стремились противопоставить себя всем остальным. Начался раздел общего имущества, временами, прерываемый его переделом. Самые большие склоки, понятное дело, шли за обладание парикмахером. Ясно, что самые лакомые куски доставались самым сильным, самым хитрым и беспринципным. Но так как любой кусок парикмахера, в отрыве от других, не представлял из себя никакой практической ценности, то, после очередной баталии, парикмахер целиком достался атаманше в безраздельное пользование. Она упивалась своей собственностью, используя его не только как специалиста, но, по утверждению злых языков, и как мужчину. Временами она в корыстных целях сдавала его в аренду, но при этом бдительно следила, чтобы никто не посягал на его непарикмахерские возможности.
Митинги, собрания, интриги, создание постоянно меняющихся коалиций отнимали всё свободное время пираток. Этого-то и добивался лукавый пленник. Пользуясь наступившей бесконтрольностью, парикмахер сумел сбежать с корабля, используя в качестве плавсредства гладильную доску. “Красота спасёт мир”, но вместе с честолюбивым парикмахером “Коровет” покинула и красота. Корабль представлял из себя печальную картину, которую большевики охарактеризовали бы ёмким словом “разруха”. По палубе бесцельно скитались разрозненные группки некрашеных, нечесаных, немытых женщин в мятых, так как вместе с гладильной доской куда-то пропал и утюг, одеждах. Очень скоро они стали терять свою индивидуальность: немытые волосы приобрели одинаковый сивый цвет, шикарные причёски превратились в стандартные мочалки, неглаженные нарядные одежды стали смахивать на ватные бушлаты заключённых. “Коровет” действительно приобрёл все признаки барака.
Что стало после этого с женским пиратским кораблём не ведомо никому, но судьбу беглого парикмахера проследить удалось.
Он грёб и грёб, пока его “славный корабль” не уткнулся в галечный берег. На берегу был небольшой посёлок, где беглец и нашёл пристанище. Природные способности, практика общения с капризной и требовательной клиентурой, приобретённая на пиратском корабле, монополия на услуги позволили парикмахеру довольно скоро обогатиться, а потом и вовсе немыслимо разбогатеть. Он построил просторный многоэтажный дом-дворец, открыл парикмахерский салон и баню. В общем, дела у недавнего пленника шли преотлично.
В свободные часы, сидя на балконе своего дома и глядя на море, он вспоминал о своём удивительном приключении. Настолько оно было невероятным, что даже самому участнику с трудом верилось в его реальность. Поэтому он никому о нём не рассказывал, сохраняя всё в глубокой тайне. О пережитом напоминала только гладильная доска, сохраняемая как самая дорогая реликвия.
Как-то раз задумал парикмахер сделать капитальный ремонт дома, обновить цветник и обстановку. Для этого издалека были приглашены мастера-строители, садовники и заказана новая мебель. Сам парикмахер на время ремонтных неудобств отправился в путешествие, но по суше, оставив дом на попечении домоуправителя, которого он в шутку называл смешным словом “домоуправ”.
Ремонт, как известно, дело долгое, поэтому бывший пленник провёл в дальних странах не один год. Когда же он получил от дворецкого сообщение, что дом готов к приёму хозяина, то поспешил вернуться.
Мастера потрудились на славу, роскошный дом теперь совершенно стал похож на дворец, а домоуправ – на дворецкого. Дворецкий провёл хозяина по саду, повёл по анфиладам комнат. Всюду был идеальный порядок, и всё дышало изысканной, но не кричащей роскошью, уникальные тяжёлые бронзовые люстры с хрустальными подвесками украшали каждую комнату, огромные зеркала до бесконечности увеличивали размеры помещений.
– Ты просто кудесник! – воскликнул парикмахер, обращаясь к дворецкому.
– Что Вы, хозяин, – отвечал дворецкий, – я бы не смог всё так благоустроить без советов молодой хозяйки!
– Какой ещё хозяйки?! – вскричал парикмахер, ещё со времён своего плена страдавший женофобией.
– Вашей дочери.
– ?!…
– Она приехала год назад с письмом от своей матери, вроде бы Вашей бывшей жены. Не гнать же было сиротку прочь?
– Где она сейчас? – осторожно спросил парикмахер.
– Ждёт Вас в своей комнате.
– У неё и своя комната есть?
– Да Вы не беспокойтесь, она – сущий ангел!
– Веди! – приказал парикмахер дворецкому, а сам, напрягшись, пошёл следом.
Так в колонну по одному они поднялись на самый верхний этаж и остановились у одной из дверей. Волнуясь беспредельно, парикмахер постучал.
– Войдите, – услышал он несильный, но очень приятный голосок.
Зажмурившись от внезапной робости, парикмахер шагнул в комнату.
– Здравствуй, папа, – всё тот же голосок заставил вошедшего открыть глаза. У окна в несколько напряжённой позе стояла молоденькая девушка. Внешность у неё была удивительная: стройная фигурка, чуть смуглое лицо с пронзительными голубыми глазами было обрамлено рыжей копной волос. По профессиональной привычке отметил идеальную причёску, неброский, он умелый макияж, смелый, оригинальный, но вместе с тем очень милый покрой платья. Парикмахер с неожиданной радостью почувствовал, что на этот раз существо противоположного пола отвращения у него не вызывает.
За неторопливым ужином девушка, а звали её Корветта, рассказала свою незатейливую историю. Родилась она среди бурного моря на борту корабля. Как потом оказалось, на том самом женском пиратском. Воспитывала её мать и, ставшая опять дружной после побега возмутителя спокойствия, нивелированная женская морская братия. Мать вечерами рассказывала маленькой Корветте об удивительной встрече с отцом, о жизни на зелёном острове. Иногда роняла украдкой слезу, ведь, несмотря на свою атаманскую должность, она имела доброе сердце. Однажды престарелые пиратки выловили из волн старую гладильную доску. Морячки сразу узнали её, это была та самая доска, которую умыкнул пленник и без которой усложнился на корабле процесс глажки. На доске они обнаружили инвентарный номер и точный адрес былого пленника (дело в том, что педантичный и пунктуальный дворецкий для порядка пронумеровал и пробирковал всю мебель и весь инвентарь дома). А после начала ремонта, не зная ценности гладильной доски, в числе прочей старой мебели дворецкий выбросил в море и хозяйскую реликвию. Когда атаманша лежала при смерти от морской болезни, к которой так и не приобрела иммунитета, она призвала свою дочь и, вручив ей письмо, велела ехать к отцу. Адрес указала списать с выловленной гладильной доски. Так она и попала сюда. Девушка отдала парикмахеру письмо, в котором атаманша просила у него прощения за всё-всё и умоляла позаботиться об их дочери.
Парикмахер обнял внезапно обретённую дочь, и они тихонько и светло всплакнули.
И зажили они счастливо в прекрасном дворце. Парикмахер был без ума от своей дочери, да и местные жители полюбили девушку.
Как-то довелось в этих краях путешествовать одному заморскому принцу. Место ему понравилось, а ещё больше понравилась очаровательная дочь хозяина замка. Кстати, именно принц первым стал называть дом парикмахера замком. Вот и решил принц задержаться в этих местах. Снял он в замке целый этаж, оплатив его вперёд с королевской щедростью. А надо сказать, что уже и тогда местные жители с большой охотой сдавали приезжим жильё, требуя в сезон поистине королевской оплаты и, желательно, вперёд. Временами, с лёгкой руки принца, имевшего обыкновение повторять странную поговорку: “Мой дом – моя крепость”, дом парикмахера называли крепостью. Бывшему пленнику тоже понравилось такое название. Не удивительно, что, гуляя вместе по приморскому парку, поднимаясь на гору Кошка, вдыхая ароматы цветов, молодые люди вскоре полюбили друг друга. Отдых в Крыму, вообще, способствует скорым романам, впоследствии циники их даже назвали “курортными”. Но у наших влюблённых всё было намного серьёзней. Заслал принц сватов к парикмахеру, и тот с радостью пообещал выдать свою единственную дочь за принца. Свадьба обещала быть роскошной. Но вмешался рок.
По Великому шёлковому пути гнали этапом в Австралию колонну малолетних преступников. Обросшие грязными волосами, покрытые паразитами, малолетки имели жалкий и отталкивающий вид. Местное население с ужасом и отвращением взирало на маленьких каторжан. И только Корветта прониклась состраданием к несчастным узникам. Она носила им воду, продукты и даже умолила отца безвозмездно постричь наиболее нуждающихся.
Конечно, отец выполнил просьбу любимой дочери, но при этом сам заразился какой-то неведомой иноземной болезнью. Перед смертью парикмахер благословил молодых, а потом призвал к своей постели дочь и дал ей последние наставления:
– Я спокойно ухожу, так как знаю, что у тебя будет надёжный любящий муж. Люби и уважай его, поддерживай в семье мир и порядок. Но об одном прошу тебя и заклинаю: никогда в комнате №13 не поднимай тринадцатую паркетину в тринадцатом ряду и ничего там не касайся. А ещё прошу, в сороковой день после моей смерти не скорбите обо мне, а сыграйте весёлую свадьбу и на ней вспомните меня добрым словом.
Сказал это и умер. Неутешным было горе осиротевшей дочери, но жизнь продолжалась. Посёлок, проводив парикмахера в последний путь, готовился к свадьбе Корветты и принца, жених так и жил в своих покоях этажом ниже, а подружки горячо завидовали невесте.
И вот на тридцать девятый день после смерти отца решила Корветта, по давней традиции, собрать подружек на девичник, проводить свою девичью жизнь. Да и вообще…
Вечеринка удалась, и расходились далеко за полночь. Одна из подружек жила очень далеко, а тут ещё некстати гроза разгулялась. И осталась девушка ночевать у Корветты. Подружки забрались под одно одеяло и продолжали болтать о своём женском.
– Счастливая ты, Корветта,- сказала подружка, – Завтра выйдешь замуж за принца, и вы рука об руку пойдёте по жизни, пока смерть не разлучит вас!
– Да, – отвечала невеста, – но одно меня печалит, всегда будет между нами тайна, завещанная мне отцом. И не то плохо, что не будет между нами искренности до конца, а то плохо, что я даже не знаю, что буду скрывать от своего мужа.
Поделилась Корветта под страшным секретом с подружкой отцовым заветом. Любопытство губит не только кошек, и решили девушки хоть одним глазком взглянуть на тринадцатую паркетину в тринадцатом ряду в комнате №13 третьего этажа. Подбадривая друг друга, пошли они в комнату №13, отсчитали тринадцатый ряд паркета и, замирая от ужаса, подколупнули тринадцатую плашку паркета. И нашли они в углублении огромную бронзовую гайку. А рядом лежал огромный старинный гаечный ключ. Подталкиваемая какой-то дьявольской силой, забыв об отцовском завете, взяла Корветта гаечный ключ и накинула его на гайку. “Каци…” – брякнул бронзовый ключ; “Велл…” – заскрипела поворачиваемая бронзовая гайка. И в этот миг, заглушая раскаты грома, раздался страшный удар, звон и грохот, до основания потрясшие дом. Но ещё громче был нечеловеческий вопль боли и ужаса: “И-и-и-и-и!”.
Не помня себя от ужаса, бросились подруги обратно в свою комнату и с головой забились под одеяло. Фантастическая тишина опустилась на замок, даже молнии сверкали без грома. И в этой нереальной тишине услышали девушки на лестнице замка тяжёлые шаги. Шаги неумолимо приближались к двери спальни девушек. Тяжёлая дубовая дверь была в состоянии выдержать любой натиск, но Корветта с ужасом сообразила, что в спешке она забыла задвинуть железный засов. Стремглав бросилась она к дверям, но было поздно, дверь медленно со зловещим скрипом распахнулась и на пороге, перед взором перепуганных подруг, возникло белое видение. Привидение было одето в длинный белый хитон, обильно заляпанный кровью. Кровь из большой раны текла и по лицу Привидения, искажая его черты.
– Зачем…,- глухим могильным голосом сказало привидение. И, о Боже, в Привидении Корветта узнала своего жениха в длинной ночной сорочке!
-Зачем,- продолжал принц, протягивая слабеющие окровавленные руки к своей невесте,- зачем ты открутила люстру в моей спальне?!
Сказав это, принц замертво рухнул к ногам Корветты. Грянул гром.
Когда на следующее утро жители посёлка пришли к дому некогда пленного парикмахера, они увидели жуткую картину. На ступеньках дворца над окровавленным телом принца в белых одеждах сидела обезумевшая от горя в раз постаревшая женщина с размётанными по плечам седыми волосами и бормотавшая лишь одно, казавшееся бессмысленным, слово: “Кацивели, Кацивели, Кацивели…”.
В скрюченных руках она держала огромный старинный бронзовый гаечный ключ.
В 2,5 км. от Симеиза почти под горой Кошка…
13.01.05 г.