“Священное дерево Дуб Татьяны”

И.Ковалено как-то раз написал, что практически у всех народов мира с незапамятных времен существовали природные объекты, имеющие заповедный статус – горы, рощи, пещеры, родники, озера, отдельные деревья и камни. Доступ к этим территориям был строго ограничен, в их пределах запрещалась любая хозяйственная деятельность (распашка земли, охота, собирательство и т.д.), а во многих случаях такие объекты охраняла специальная стража, в права которой входило лишить жизни нарушителя. С этими заповедными объектами всегда было связано чувство страха, преклонения перед силами природы, мистического трепета, чем и был им обеспечен высокий уровень защиты в веках. Такие “празаповедники” возникали, естественно, не с целями непосредственной охраны территории в качестве природного объекта, – в их основе почти всегда лежала религиозная мотивация. Священные объекты природы были связаны, как правило, с жизнью и деятельностью языческих богов и духов, с культом предков (горы и рощи с родовыми кладбищами, местность вокруг могилы святого и т.д.), с важным историческим событием. Кроме того, некоторые объекты природы становились священными просто благодаря своей необыкновенной ландшафтной зрелищности или наличию особого чувства умиротворенности. Такие места использовались для самопознания, размышлений и медитаций.
Многие места в Крыму в своём названии имеют приставку “ай” или “айя”, что значит “святой”. А многие места просто почитаемы, зачастую, без всякого объяснения.
Был в Большом каньоне Крыма примечательный дуб, который с давних времён чтился людьми и был окутан мистической тайной. Называли дуб по-разному, но все в один голос говорили о том, что наделён он необыкновенной силой, так называемой аурой. Многие гадали, от кого получил дуб магические свойства.
Не поймите меня правильно, но случилось это так. После присоединения Крыма к Российской Империи, его территория стала активно заселяться и обустраиваться русскими помещиками, дворянами, купцами и отставными военными. На местах возникали правительственные учреждения, призванные по мере сил упорядочивать возникшую суматоху. Как стаи саранчи на Крым стали слетаться государевы чиновники в казённых мундирах. Не все из них были прожорливы и бесполезны.
В числе полезных чиновников прибыл в Крым из Санкт-Петербурга от Департамента лесов и гор некий Петров со своей молодой женой. Получил он предписание в уездный город Симферополь, чему был несказанно рад, предвкушая разнообразную культурную жизнь, к коей он привык в столице. Ему ярко виделась личная ложа в опере, блистание в свете, собственный выезд and so forth, and so on (и так далее, и прочее). Жена тоже жаждала блистать в свете. Молодые специалисты, уезжая по распределению в глубинку, во все века рисовали в своём воображении радужные картины нового бытия “смешные, может быть, всевидящей судьбе”. И все бывают убеждены, что именно им улыбнётся Фортуна.
Вакансий в уездном городе не было, в прочих городах тоже, к тому же статус молодого специалиста позволял начальникам загонять, то есть распределять, специалистов без “лапы” в любые медвежьи углы. Петрова утешало лишь то, что медведей в Крыму на то время уже не было, хотя углы ещё оставались. Резонно рассудив, что раз специалист прибыл из Департамента лесов и гор, то место ему как раз в лесу крымских гор. И отправили его, понятно, с молодой женой, старшим лесничим в Айпетринское предгорье.
Петров, подогреваемый истериками жены, сначала категорически отказывался от предложенной должности, но, поскитавшись без работы и проев подъёмные, вынужден был паковать, распакованные было, чемоданы. Татарская маджара неспешно доставила свежеиспечённого смотрителя гор и лесов к новому месту службы.
– Фортуна улыбнулась задом, – не по годам мудро констатировала Петрова.
Дом старшего лесничего располагался в очень живописном месте у входа в огромное ущелье, из которого выбегала быстрая светлая речка. Ущелье Петров на французский манер обозвал каньоном, добавив английское слово “grand” – величественный, большой. Дом был с мезонином и обставлен, на удивление, очень недурно. О блистании в обществе за неимением такового думать не приходилось, а собственный выезд был представлен не тройкой вороных, а парой серых длинноухих осликов. Один из них был вьючный, а второй умел возить и седока.
До ближайшего жилья было не менее пяти вёрст, а, как оказалось, кроме старшего лесничего штатное расписание больше сотрудников не предусматривало. Вокруг расстилался лес, вздымались горы.
– Зелень, зелень, тоска зелёная, – пробормотала Петрова, окинув взглядом местные красоты, и отправилась наводить уют в доме.
С милым рай и в шалаше, а после свадьбы молодые впервые имели свою жилплощадь. Петров стал с юношеским рвением исполнять свою должность, а жена его Татьяна занималась обустройством семейного очага, копалась в огороде или обследовала окрестности. Выросшей на равнинной и болотистой земле Санкт-Петербурга Татьяне природа Крыма очень нравилась. Было начало лета, и всё вокруг радовалось этому.
Очень скоро эта радость наполнила и хозяйку лесного дома.
– Рай, просто – рай! – умилялась Татьяна целыми днями, – и жизнь у нас просто райская!
Молодожёны живут на первом этаже семейных радостей, где главными являются телесные утехи. Сил у Петрова было много, должность его не очень обременяла, и мог он достаточно времени уделять молодой жене. А женщина и рада вниманию да ласке.
– Живём как в Эдеме, прямо как Адам и Ева! А раз так, то и ходить давай в их костюмах, не стыдясь наготы своей, – предложила как-то раз Татьяна, сладострастно потягиваясь и осматривая свою ладную фигуру в зеркале.
Петров прямо оторопел от этих слов. Ну ладно там, в доме ходить чуть одетым, но ходить по улице в образе папуаса он не был готов. Воспитанный в многолюдном городе, Петров и представить себе не мог, что есть места, где можно за целый месяц не встретить живой души. Татьяна же очень скоро реализовала свою фантазию и ходила не только по дому, но и по огороду не обременяя себя одеждой. Молодой муж, ещё не привыкший к такому званию, украдкой стыдливо поглядывал на молодую женщину, и это было ему приятно. Это созерцание всё чаще наталкивало Петрова на мысль, что предложение жены не так уж и абсурдно, но врождённое почитание мундира останавливало его.
По прошествии некоторого времени молодой муж всё-таки последовал примеру горячо любимой жены. В таком виде было очень удобно исполнять завет Бога: “Плодитесь и размножайтесь!”. Правда, форменную фуражку с кокардой он таки снять отказался. Но это, по мнению Татьяны, придавало мужчине особую пикантность. Любовь Петровых на природе цвела в полную силу. Некогда задавленные каменными домами города молодые люди наслаждались действительно райской жизнью на природе.
Но, как известно, нет в мире совершенства, и человек редко когда довольствуется данными ему Богом благами. Как не удовлетворяла Золотая рыбка заказы Старухи, той всё было мало. Живя в природном раю, Татьяна хотела добиться полного сходства с библейским. Она разговаривала с птичками и зверями, утверждая, что понимает их язык. Ей очень хотелось, чтобы свирепые львы приходили к ней и ласковыми котятами ложились у её ног. Но птицы вели себя крайне легкомысленно и чирикали только друг с другом. Со львами и совсем было плохо, так как самым крупным хищником в Крыму является лиса. Видя всю тщетность своих попыток, Татьяна ещё больше прониклась желанием обустроить природу под своё восприятие.
– Мы не можем ждать милостей от природы, – часто бормотала Петрова, – но и она пусть их от меня не ждёт!
Перечитав Ветхий завет и исключив птиц и зверей, Татьяна всё своё внимание решила сосредоточить на гадах. В Библии упоминаний о ящерицах в райском саду она не нашла, но всё о Змее-искусителе прочла с интересом. На уроке Закона Божьего в ЦПШ она слышала историю о Змее, но по младости лет решила, что “искуситель” – это тот, кто искусал то ли Адама, то ли Еву. Поэтому они и бежали из Рая. Выйдя замуж, слово “искуситель” Татьяна стала понимать правильно.
Надо сказать, что и змей в Крыму не так уж и много, тем более искусителей. Долго рыскала увлечённая женщина в поисках необходимой рептилии, облазив ущелья и покрытые лесом скалы. И упорство было вознаграждено самым приятным образом: как-то раз совсем недалеко от дома на большом камне, озарённом жаркими лучами солнца, Татьяна узрела искомого Змея. Рептилия была в прекрасном расположении духа, навеянным чудесной погодой, кайфовала, закрыв круглые глаза, и катала за щекой большой спелый жёлудь. Такой удачи Татьяна даже представить себе не могла: Змей да ещё с яблоком в зубах! Женщину совсем не смущал тот факт, что это была вовсе не змея, а безногая ящерица – желтопузик, и что держал он вовсе не яблоко, а жёлудь, и что вовсе не в зубах, так как у желтопузиков зубов нет. Напрочь забыв от радости о том, что женщины смертельно боятся мышей, пауков и змей, Татьяна схватила долгожданную находку. От неожиданности желтопузик подавился жёлудем и даже обделался, как говорится, лёгким испугом. Не давая желтопузику выплюнуть жёлудь, ведь надо было хоть в чём-то сохранить сходство с библейским Змием, Татьяна с ликованием потащила добычу домой.
Её радость сменилась раздражением, когда она обнаружила, что в такой знаменательный день муж по делам службы отлучился из дома. Многие женщины никак не могут смириться с тем, что для большинства мужчин работа является главной составной частью их жизни. Даже для молодожёнов. Именно на работе мужчины могут показать свою власть и значимость, теша своё самолюбие. Так и сидела Татьяна до возвращения мужа, мужественно сжимая челюсти желтопузика, чтобы, не дай Бог, он не выплюнул жёлудь.
– Вот он – Змей-искуситель, – торжественно объявила она вернувшемуся Петрову.
Выкорчевав из бедного желтопузика обслюнявленный жёлудь, Татьяна предложила голодному мужу “откушать от плода познания Добра и Зла”. Оголодавший Петров, тем не менее, воспринял это предложение не иначе как издевательство. И хотя ранее он поощрял кулинарные изыски Татьяны, не умеющей кухарничать, ёмкой фразой: “От любимого дружка, хоть какашку из горшка!”, на этот раз он категорически отказался кусать дубовый плод. Не ожидавшая такого отпора Татьяна окрысилась, а так как это был их первый серьёзный семейный конфликт, то она решила проявить принципиальность и с криком:
– Так не доставайся же ты никому! – проглотила жёлудь.
Петров мудро не стал усугублять ситуацию, но мысленно посочувствовал жене.
Жизнь счастливо покатилась дальше.
Но очень скоро Перов стал замечать, что жена стала пить необыкновенно много воды, отказывалась от пищи и, вообще, была какой-то медлительно-задумчивой. Такие симптомы мужчины зачастую считают предшествием появления наследника. Петров с нетерпением ждал, что жена объявит ему, что скоро из молодого мужа он превратится в молодого отца.
Вместо этого Татьяна стала просить мужа врыть её в землю в красивом месте. Петров некогда слышал, что ожидание первенца сказывается на психике женщин не лучшим образом, и старался под всякими предлогами отговорить жену от подобной затеи. Но нить, которую плетут мойры, прямолинейна, как команда ефрейтора, и случилась Петрову длительная командировка.
Взнуздал он обоих осликов, поцеловал жену и пустился в путь. Он считал птиц и зверей, приглядывал за деревьями и кустами, мерил дебет рек и ручьёв. Уставший, но довольный, загрузив осликов журналами наблюдений, отправился Петров в обратный путь.
– А вот и я! – закричал Петров, поднимаясь на крыльцо своего дома. Женщина бы произнесла в этом случае куда более цветастую фразу, но мужчины считают сестрой таланта краткость. Причём своего таланта. Ответом ему была тишина.
Безрезультатно обыскав весь дом, Петров выскочил наружу. И здесь за забором он увидел свою Татьяну. Но стояла она какая-то безучастная к возвращению своего мужа и казалась меньше ростом.
– Любимая! – закричал Петров, бросаясь к жене. И остановился в оторопи: Татьяна стояла по колено погружённая в разрыхлённую землю. На её безучастном лице, как на шпоне, явственно проступала дубовая фактура. В безумном порыве Петров стал руками разгребать землю и тянуть жену из земли. Сквозь безумие он узрел вместо ног Татьяны крепкие корневища и услышал тяжёлый стон. Увиденное и услышанное повергло Петрова в полнейшую прострацию.
Так и сидел он у ног жены, отстранённо наблюдая метаморфозы, происходящие с ней. Нежная кожа Татьяны превратилась в древесную кору, руки обратились ветвями и покрылись густой листвой, некогда стройный стан предстал обыкновенным бревном. Созерцание подобных превращений любимого существа окончательно лишило Петрова проблесков разума. У мужчин такое бывает. А Татьяна превратилась в грациозный дуб. Вот какую злую шутку сыграла с ней неправильное понимание принципиальности, слабая перистальтика прямой кишки или не удалённый вовремя аппендицит.
Безумный Петров в одной форменной фуражке с гербом Лесного Департамента бродил вокруг своего дома и одеревеневшей жены, бдительно охраняя их покой. Ни птица, ни белка не смели безнаказанно потревожить ветви дуба.
Российская Империя активно колонизировала Крым. Сюда ехали помещики и бежали крепостные, брели паломники и катились в каретах скучающие придворные. В общем, Крым стал вызывать жгучий интерес россиян. Потянулись сюда и любители так называемого активного отдыха. Они пешком и с дорожными мешками путешествовали по полуострову, делая зарисовки и записи, которые оставляли не только в своих альбомах и путевых дневниках. Столичная традиция вырезать свои имена на парковых скамейках и деревьях была делегирована и в Крым.
Вышеупомянутый Большой каньон стал местом паломничества орд путешественников, а великолепный дуб неизменно привлекал их внимание. Но такое внимание дубу обходилось очень дорого: вскоре на его коре не осталось живого места от вульгарных надписей. Понятно, что Петров тяжело переживал подобное надругательство над своей горячо любимой Татьяной. А кому может понравиться зрелище резьбы по собственной жене? Поначалу безумный лесничий пытался увещевать вандалов, а потом, пользуясь некоторой глухоманью места, просто убивал охальников их же перочинными ножами. Тела он закапывал в живописных местах каньона, приговаривая в качестве эпитафии непонятную фразу:
– Пошла душа в рай, а ноги – в милицию.
Слух о безумном лесном маньяке дошёл до слуха начальства, и оно прислало в лес дюжих санитаров. Санитары долго гонялись за Петровым по каньону и, наконец, изловили его. Правда, Петров перед поимкой успел таки, вздрагивая от осознания святотатства, вырезать на коре дуба строки:
Кто тронет Танечку, узнаю,
Поймаю, руки отломаю!
Лесник Петров. Второго мая.
Местные краеведы назвали дерево “Татьянин дуб” и бережно хранили надпись лесника Петрова. Уничтожили её только в 1928 году юные пионеры, выполняя Декрет Советской власти “О снятии памятников царям и их слугам”.
С тыльной стороны дерева оставалось естественное дупло, которое туристы стали использовать в качестве почтового ящика, где оставляли записки и целые письма со своими пожеланиями, впечатлениями и просто добрыми словами другим прохожим. Дуб стали называть “Почтовым”.
Под таким именем он и значился в путеводителе по Большому каньону Крыма, пока в 1982 году какие-то недоумки не сожгли его. Но и сегодня идут люди к останкам Татьяниного дуба и несут записки со своими обращениями к мистическим силам природы. Но нет больше почтового дупла, и беззащитные клочки бумаги разносятся ветром по окрестностям.
23.02.05 г.

отзывы